«Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом»
Елена, сын Глеб, 15 лет
— В пятом классе Глеб пошел на математическую вертикаль, началось недопонимание с преподавателями, оценки ухудшились. Во всех школьных конфликтах я вставала на его сторону, а ошибки мы разбирали дома. Только просила: «Рассказывай мне всегда всю правду, иначе я не смогу тебя защитить».
7–8-й классы были самыми сложными в плане поведения. У всех подростков наступает период, когда они, как выражается мой сын, «тюленят». Лежат мрачнее тучи и хотят только, чтобы от них все отстали. А тут еще пандемия. Если бы не этот стресс, то выйти из состояния апатии было бы проще.
Конец 7-го класса, 13 лет, — самое тяжелое время. Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом: мозг отдельно, голова отдельно, тело отдельно. Я знаю, что многие родители пытаются в этом состоянии уговорить мальчика заниматься спортом, но это был совершенно не наш вариант. Какие физические нагрузки, если ребенок распадается? Наоборот, многие в этом возрасте спорт бросают.
Я вытаскивала его с помощью ванн и массажа, «возвращала в тело». Он не противился — видимо, была потребность в этих процедурах. Понемногу он окреп, а физические нагрузки ему стали интересны, когда на спорт стал ходить его папа
Вообще, участие отца было важно. Даже просто гулять и разговаривать с ним — важный этап взросления для мальчика.
Как только физическое состояние поправилось, задумались об учебе. В 8-м классе я вообще на оценки не обращала внимания, лишь бы без двоек. Понятно же было, что сын не лентяй, просто у него нет сил учиться. А в 9-м классе важен средний балл. Я сказала ребенку об этом, но в ответ получила кучу возражений: «Я же не собираюсь в техникум, пойду в 10-й класс, а там средний балл не важен». Мы ходили по кругу: я одно и то же повторяла, он приводил одни и те же контраргументы.
Пошла к учителям. Дело в том, что Глеб учится на две школы: в обычной школе он на очно-заочной форме обучения, и еще два раза в неделю ходит в частную школу, куда, к сожалению, финансы не позволяют мне его перевести на все время. Но отказываться от нее не хочу, потому что к детям там относятся уважительно, как к студентам, доверяют им, и это важный опыт. Никто не контролирует выполнение домашних заданий. По этой причине сын первые полгода вообще не выгружал домашку. Раз никто не ругает, то зачем? А потом он прочел отчеты учителей за первое полугодие, где каждый отметил: «Не сдает домашние задания». Оказывается, работать нужно, даже если над тобой не стоят с кнутом.
В обычной школе все шло, как и прежде. Очень важна мотивирующая среда — огурец, опущенный в соленую воду, станет соленым. Но учиться у них в классе было не модно. Все шло хуже и хуже, а во втором полугодии по биологии дети стали проходить генетику, которой он увлекался еще в начальной школе. Хотел вывести синюю рыбку гуппи и знал про теорию Менделя. Как только генетика началась по программе, он попал в знакомую среду и стал учиться по этому предмету почти без троек. У него прямо глаза загорелись, он понял, что может получать хорошие оценки.
Но какая биология без химии? Я пошла с ним к учительнице по химии, объяснила, что ребенок учится на две школы. Та отнеслась с пониманием, спросила, не слишком ли большая нагрузка, привела в пример свою дочь. Сын увидел, что учитель — нормальный живой человек, который желает ему добра и готов пойти навстречу. Я говорю: «Давай улучшим результат по химии, ведь биология и химия — это близкие вещи». И он согласился!
Недавно пришел с пересдач (не хватало оценок для аттестации), сдавал три предмета, все отнеслись по-доброму, учительница по химии даже объяснила непонятный момент. Глеб был настолько окрылен, что взял с собой в лагерь на каникулы учебники. Он понял, что что-то может и напрасно махнул на себя рукой.
Наверное, благодаря пониманию преподавателей и первым робким успехам к нему вернулось желание учиться. Кроме того, сын пошел на курсы профориентации и на первых же занятиях услышал то, что я ему все время твердила без толку
Но ведь было важно услышать со стороны, от других: «Мотивация не берется сама собой, ниоткуда. Она рождается в тот момент, когда у человека начинает что-то получаться
Но, чтобы что-то получилось, нужно начать что-то делать. Пока вы будете лежать на диване, вы никогда не поверите в себя».
Иллюстрации: Midjourney
Поскольку вы здесь…
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
ПОМОЧЬ
«Поступила в крутую школу и еле тянула на три»
Наталья, дочь Аня, 19 лет
— Аня до 7-го класса училась хорошо, увлекалась математикой. В 8-м ей разонравилась ее школа, и она по собственной инициативе поступила в крутой математический лицей, куда был большой конкурс. Справилась на свою голову.
Раньше дочь была самая крутая в классе и на остальных посматривала свысока, а теперь все дети были сильнее ее раза в два. Нагрузка возросла, началась шестидневка, Нюся головы не поднимала — и при этом всегда была в отстающих.
Пару месяцев было оглушенное состояние, а потом начался упадок. Ее хватало только на самое необходимое, минимум домашки — и спать. Иногда не могла встать к первому уроку. Каждый день я слышала стоны: «Я не могу-у-у, я не хочу-у-у, мне тяжело-о-о, меня все бесит». Нас словно бетонной плитой накрыло, и весь 8-й класс мы пытались под ней ползти. Сколько раз я предлагала ей вернуться в старую школу! Но амбициозность не позволяла ей признать поражение.
Аня всегда казалась мне умнее и способнее других людей, к тому же у нас математически одаренный папа. А тут надо пережить, что твой ребенок не гений, справиться с больным материнским самолюбием, чтобы оно не давило на дочь. Постепенно я пришла к тому, что надо работать не с ней, а с собой, перестать сравнивать ее с другими детьми. Все они очень разные, у каждого свой запас прочности, у каждого душа по-разному устроена, это надо видеть.
Очень помогло то, что я пошла к психотерапевту. Честное слово, это было лучшее, что я сделала для моей семьи (смеется). Надо постоянно работать плечом, на которое опирается твой подросток, а ты приходишь с работы усталая, у тебя еще двое младших, домашние обязанности — и при этом надо все время быть доброй, ресурсной, поддерживающей. Где взять силы?
Аня еле-еле тянула на три, но мы уже и этому были рады. 9-й класс тоже шел тяжело, а в 10–11-м мы взяли репетиторов. В результате дочь окончила на хорошие баллы и поступила в институт в Санкт-Петербурге, который сама выбрала. Сняла квартиру, начала новую жизнь. Для меня было неожиданностью, как будто человек внезапно проснулся.
И все же не могу сказать, что все у нас закончилось благополучно. Сейчас Нюся говорит, что институт — это занудство и она хочет уходить. А я думаю: «Господи, ради чего мы столько бились? Неужели я зря каждый месяц в течение двух лет половину зарплаты тратила на репетиторов?» Но если она и вправду решит уйти, то я не буду ни просить, ни скандалить, ни требовать. Только помогать.
Сейчас подросла средняя дочь, но тут все иначе. Вообще никаких амбиций. Сложила лапки и сказала: «Не буду учиться, все». И вот что хочешь, то и делай. Я снова пошла на терапию, надо же мне где-то взять новую порцию терпения! Но, поскольку результат в этом деле никогда не бывает быстрым, нам нужен был какой-то помощник в семью.
Мне повезло, я не сразу, но нашла дочке репетитора, с которым у нее есть контакт. Это студент, который объясняет химию, физику, биологию, но половину времени они проводят просто за свободной беседой
Главное, что есть заинтересованность, эмоциональная поддержка, и неважно, сколько задач они при этом решат — три или две. Он подбадривает ее, когда я на нервах, злюсь, расстроена
Сидите и разговаривайте, а я вам чаю налью.
История № 5Когда победили бездушную машину
kot_dermeco одолела философию
Обычные способы списывания и так всем известны и часто используются, но технологии идут вперед, и современные проблемы, как говорится, требуют современных решений.
Прокторинг — такая штука, когда весь процесс сдачи экзамена записывается на видео: идет съемка экрана и, собственно, сдающего
Не должно быть никаких шумов, посторонних в комнате, нельзя отходить от компьютера и, внимание, отводить взгляд от экрана. То есть даже посмотреть в потолок или прикрыть глаза на несколько секунд чревато нарушением процедуры сдачи и соответствующими последствиями в виде аннулирования результата
Ответы на тест у нас были, но понятия, как их списать под камерами, сидя ровно и постоянно глядя практически в одну точку, поначалу не было. Но мы придумали гениальный способ: товарищ залез под стол, пока я в начале экзамена показывала всю комнату этому проктору. Затем очень тихо вылез, сел рядом, но так, чтобы его не захватывала камера и чтобы при этом он видел тест на экране.
Сам процесс был такой: я открываю вопрос, приближаю его, чтобы товарищу было лучше видно, он ищет ответ в файле и прикасается рукой к нужной цифре, соответствующей номеру ответа. Их мы предварительно наклеили на рамки экрана — специально крепили прямо рядом с ним, чтобы взгляд не скакал и создавалось ощущение, что ты перечитываешь вопрос. Ну а потом и я ему так же помогла.
В итоге оба сдали на «пять», хотя многие ушли на пересдачи и комиссии. Самое обидное, что не из-за плохих результатов теста, а из-за «отвода взгляда». Не шучу.
История № 10Когда годы практики позволили достичь мастерства
кровохлебка ориентируется по звукам
Списывала класса с восьмого и до победного. К пятому курсу, считаю, достигла высшего пилотажа. Могла ли сама? Могла, но было лень.
В школе особо не было поводов, разве что сочинения, слепленные из десяти скачанных, да внушительная стопка решебников на все случаи жизни с вдумчивым переписыванием и исправлением ошибок. К чему-то глобальному относилась спокойно, ведь не знаешь, что будет, и непонятно, откуда скатывать. В остальных случаях спасали шпионские подглядывания по книжкам и тетрадкам.
В универе, конечно, было интереснее. За семестр вполне ясно представлялась картина экзаменов и других отчетов вплоть до того, куда и в какой позе лучше садиться, у кого-то можно было вообще внаглую прямо перед лицом скатывать, разложив перед собой всю имеющуюся литературу. Мне даже повезло единственной в группе списать зачет у очень жесткой женщины-декана благодаря каблукам, отлично предсказывающим ее положение в кабинете.
Ну и, справедливости ради, когда начались профильные предметы на третьем курсе, учила вообще все. Читала, делала шпоры, списывала. Как бы я хорошо ни разбиралась в материале, у меня все равно была пачка рукописных бумажек, которые активно использовались и придавали уверенности в себе.
В списывании пытались уличить всего единожды, когда сдавала экзамен по теплогенерирующим установкам. В билете три вопроса по 20 минут на каждый. Нужно было перед выбором билета сразу, без права передумать, выбрать, на какую оценку сдаешь. Я с перепугу написала все ответы за 18 минут, чем вызвала бурное негодование преподавателя, которому показалось, что у меня чуть ли не самый сложный билет. Что иронично, списан был всего один текстовый вопрос, в двух оставшихся нужны были схемы и чертежи, которые я никаким усилием воли не уместила бы на клочке бумажки.
Рассказать за три часа то, на что в школе уходит полгода
— Есть ли темы, которые категорически не даются, — или их просто не умеют объяснять?
— У одних «западает» одно, у других — другое. Кто-то любит геометрию и не любит алгебру, кто-то — наоборот. Чаще всего это потому, что учитель красиво и интересно рассказывал, как решать геометрические задачки, а алгебра ему была скучна.
Но есть темы, которые, на мой взгляд, очень плохо преподают в школе. Вот на тебя вываливают 30 формул, которые надо непременно вызубрить, иначе не познаешь тригонометрию. А на самом деле, если нормально рассказывать, то ничего учить не надо. Все эти формулы понятно откуда берутся.
У меня есть видео, у которого уже 1,5 млн просмотров, оно называется «Тригонометрия с нуля и до ЕГЭ». За три часа я рассказываю то, на что в школе уходит полгода. И там много благодарных комментариев, что, дескать, нас заставляли все это учить, а вы рассказали, откуда оно берется.
Очень часто в школе у учителей есть ощущение, что математика — это сложно, никто все равно ничего не поймет, пусть хотя бы вызубрят. Это создает иллюзию того, что какие-то знания есть. «Квадрат суммы двух слагаемых равен квадрату первого, плюс удвоенное первое на второй». Это у нас как стихи заучивают.
— Может быть, заучивать не так страшно, если есть какие-то прикольные мнемонические приемы?
— Не нужно заучивать. Это в истории есть даты и имена, которые необходимо запомнить, хотя наверняка и здесь имеется своя логика и последовательность.
Но школьная математика прекрасна тем, что там не надо учить вообще ничего. Найдутся две-три формулы, какой-нибудь там объем шара. Чтобы их вывести, нужно уже иметь знания первого курса. Но большинство фактов, если ты хоть чуть-чуть понимаешь математику, ты всегда можешь вывести сам.
Например, мы на курсах занимаемся геометрией, нужна такая-то теорема. Знаете ее? Да, знаем. А как доказывается? Не знаем. Я за 2 минуты ее доказываю, и они видят, что все эти теоремы — по сути те же задачки, причем не сложные задачки, тут нечего учить. А значит, нечего и забывать.
То же самое и с таблицей умножения. Нет смысла ее заучивать. «4» умножить на «5» — это просто пять четверок сложить. Или четыре пятерки. Если ребенок пару раз это посчитает, то все само собой запомнится, потому что он сам это вывел.
Математика, по крайней мере на школьном уровне, она вся такая. За это ее и любят.
Фото: iStockphoto
История № 8Когда пригодилась мудрость старших
Вита Токарева внимательно читала надписи на партах
Помню вступительные — еще до эры ЕГЭ и телефонов. Пришла в майке оверсайз, под ней пронесла справочник. Отпросилась в туалет — за реальной надобностью — захожу, а там… Метр от пола литературы везде, даже на унитазах лежат горы книг, листов, справочников, всего! И наблюдатель-студент говорит: «Давай быстро, что тебе подсказать?»
А еще в универе старшие сказали, что если купить газету N и положить на стол препода, то он десять минут смотрит на группу, а остальное время читает газету, широко развернув. Но такой был только один. А в аудиториях старинные парты всегда были исписаны не только фольклором, но и полезностями.
История № 6Когда в ход пошли предметы гардероба
Tatiana1105 сдавала зимние сессии на «отлично»
У меня было первое место по списыванию в группе — чего я только не выдумывала. На первом курсе купила себе зимние сапоги высотой до колена. На втором я немного схуднула и поняла, что сапоги стали большеваты в голени. Тут как раз приближалась зимняя сессия, и меня вдруг осенило: что, если попробовать пронести шпаргалки в сапогах? И что вы думаете — если прикладывать тетрадь к ноге и застегивать замок, получается разместить так на каждой по 96 листов! А еще, если обклеивать листочки скотчем, они не шелестят при развороте 
Я эти сапоги хранила все пять лет. Жаль, что метод работал только зимой.
Потренируйтесь перед выступлением
Большая часть процесса происходит в префронтальной коре — передней части мозга, которая находится над глазами и обычно помогает нам концентрироваться. Часто она цепляется не за те вещи. И как ее отцепить?
Такие простые вещи, как напевание песни или наблюдение за чьим-то мизинцем, что, по слухам, делал профессиональный игрок в гольф Джек Никлаус, могут помочь отвлечь мозг от этих назойливых деталей.
Это справедливо и для практики в условиях, похожих на те, в которых мы будем выступать. Устраняя разницу между тренировкой и выступлением, мы можем привыкнуть к ощущению, что на нас смотрят. Это справедливо и за пределами поля
Готовитесь ли вы к экзамену или к большой речи — из-за этого у кого-то может появиться чувство давления, — привыкнуть к этим ситуациям очень важно.
Что говорить детям перед ЕГЭ?
Когда готовитесь к тесту, закройте книгу, попробуйте вспомнить ответы за ограниченное время. Когда готовитесь к речи, говорите перед другими. А если не можете найти кого-то, кто послушает, практикуйтесь напротив камеры или зеркала. От умения привыкать к тому, что вы будете чувствовать, зависит, проиграете вы или выиграете.
Почему люди боятся математики?
До теперешнего момента я говорила о том, чтó происходит, когда мы ставим себе ограничения, и о некоторых советах, как мы можем улучшить наш потенциал.
Но важно помнить, что не только мы сами можем препятствовать проявлению наших возможностей. Наше окружение влияет на то, выиграем ли мы или проиграем
Наши родители, учителя, тренеры, начальники влияют на то, покажем ли мы себя с лучшей стороны.
Возьмем, к примеру, математику. Все верно, я сказала это — математику. Много людей совершают ошибки или волнуются, когда имеют дело с математикой, будь то тест или чаевые в ресторане, когда на них смотрят их умные друзья.
В обществе принято говорить, что ты плохо разбираешься в математике.
Мы не часто слышим, как образованные люди ходят и говорят всем, что они плохо читают, но мы часто слышим, как люди говорят, что они не математического склада ума.
И, к сожалению, в США большинство таких людей составляют девочки и женщины, а не мальчики и мужчины.
Моя команда исследования попыталась выяснить, откуда берется страх математики, и мы при помощи функциональной магнитно-резонансной томографии заглянули в мозг людей с этим страхом. Мы выяснили, что боязнь математики связана с интуитивным ощущением боли, которой мы вправе бояться. Когда человек волнуется из-за математики, он просто мысленно готовится к экзамену — он даже не будет его сдавать, он просто готовится, — зоны мозга, вовлеченные в болевые нейронные реакции, активны. Когда говорят, что математика болезненна, в этом есть доля правды.
Но откуда берется этот страх математики? Оказывается, что это заразно. Когда взрослые боятся математики, дети вокруг тоже начинают волноваться.
Возьмем первый класс, когда дети находятся в классе с учителем, неуверенным в своих знаниях математики, они научатся меньшему за год. Оказывается, что это больше сказывается на девочках, чем мальчиках. В таком юном возрасте дети копируют взрослых того же пола, и, по крайней мере в США, более 90 % учителей начальных школ — женщины.
Конечно, это зависит не только от атмосферы в классе. Социальные сети также играют большую роль. Не так давно можно было купить говорящую Барби, и если потянуть за шнур, то она говорила: «У нас когда-нибудь будет достаточно одежды?» и «Математика трудная». Несколько лет спустя известные бренды продвигали футболки для девушек, на которых было написано: «Я слишком красивая для математики» или «Я слишком красивая для домашки, поэтому мой брат делает ее за меня».
Давайте не забывать о родителях. Ох уж эти родители. Оказывается, если родители не уверены в своих знаниях математики и они помогают детям с домашней работой, дети выучат меньше математики за год.
Когда взрослые не уверены в своих знаниях математики, это отражается на их детях, и от этого зависит, выиграют ли они или проиграют. Но если мы ставим ограничения другим, мы можем их и убрать.
Мы с командой показали, что когда мы помогаем родителям делать интересные упражнения с детьми, — скажем, вместо истории на ночь они делают математику на ночь, забавные истории в задачках, — то улучшается не только отношение детей к математике, но и их успеваемость в школе. Наше окружение имеет значение. Начиная с класса и родителей и заканчивая медиа — все влияет на то, проиграем мы или выиграем.
Игры коллективного разума
— Почему вы стали работать в онлайне? Это не от хорошей жизни?
— Скорее наоборот. Я начал работать в онлайне в 2009 году. Я тогда был довольно молодым преподавателем, хотя к тому моменту имел за плечами уже 10-летний опыт. Я много работал в школе, преподавал в физтехе (Московский физико-технический институт. — Примеч. ред.), вел частные занятия, занимался наукой. В 2008 году защитил кандидатскую диссертацию. Пока ты молодой, интересно попробовать всё. Даже если бы мне сказали: «Мы будем платить тебе кучу денег, но занимайся чем-то одним», — я бы отказался.
— В онлайн-преподавании есть что-то методически увлекательное?
— Мне важна возможность одновременно работать с большим количеством школьников, которые разбросаны по всему миру. И обратная связь на порядок круче, чем на обычном занятии.
Когда я преподаю в школе, там на уроке сидит 25–30 человек, сложно создать интересную коммуникацию, особенно когда кто-то первым поднимает руку и ты общаешься в основном с ним. На лекции у меня 150–200 человек, но тоже нет обратной связи, потому что ты общаешься только с теми, кто сидит в первых рядах.
А на онлайн-занятии у меня 500 человек, идет непрерывное общение. Я говорю: «Вот условие задачи. Какие есть идеи?» И, поскольку народу много, они сами придумывают десяток разных решений в течение нескольких минут. Дальше мне нужно просто вынимать это из чата и склеивать.
В итоге для задачки, которую на ЕГЭ или олимпиаде решает один человек из ста, мы коллективным разумом за 20 минут нашли пять разных решений. Дети видят, что все возможно. Это суперживое, увлекательное дело, а на реальном занятии так никогда не получится.
Я вижу в чате все вопросы и отвечаю, когда у меня есть логическая пауза. А остальные в это время решают следующую задачу. Это такая распараллеленная работа.
К тому же для многих детей онлайн — это глоток воздуха. Либо они живут в каком-то маленьком городе, либо им в школе не повезло с учителями, и для них мое преподавание на пару голов выше, чем то, что они видели. А когда ты работаешь в профильной школе, там все учителя крутые. Их не ценят, не чувствуют, что от занятия нужно взять максимум.
— То есть к вам приходят люди, которые уже заинтересованы, поэтому не стоит задача заинтересовать.
— Сложный вопрос. Многие дети, которые приходят ко мне в «Фоксфорд» на занятия, перед этим просто случайно забрели на мой канал, я их увлек тем, как я рассказываю о математике, и им захотелось у меня учиться.
Не думай, а делай!
Так почему же это происходит? Почему мы не делаем того, на что способны, когда чувствуем давление?
Не секрет, что когда мы находимся в стрессе, мы волнуемся. Мы волнуемся о ситуации, последствиях, о том, чтó о нас подумают. Что удивительно, мы мешаем сами себе, потому что волнение заставляет нас концентрироваться слишком сильно. Все верно — мы слишком много думаем о том, что делаем. Когда мы волнуемся о том, как выступить лучше, мы пытаемся контролировать даже те движения, которые лучше поставить на автопилот, оставить за пределами сознания, и в результате мы все портим.
Подумайте о том, как вы спускаетесь по лестнице. Что случится, если я попрошу вас думать о том, как двигается ваше колено, пока вы спускаетесь? Очень возможно, что вы упадете
Будучи людьми, мы способны рассеивать внимание, вот почему разговоры по телефону за рулем — не очень хорошая идея.
Под давлением, когда мы обеспокоены тем, чтобы выступить хорошо, мы пробуем контролировать те действия, которые должны выполняться бессознательно. В результате мы все портим.
Фото: shutterstock
Мы с командой изучили это явление повышенного внимания и назвали это аналитическим параличом.
В одном исследовании мы попросили футболистов вести мяч и сконцентрироваться на том, на что они обычно не обращают внимания. Мы попросили их заметить, какая сторона стопы касалась мяча
Мы увидели, что их игра была медленнее и в ней было больше ошибок, когда мы сконцентрировали их внимание на деталях их действий.
Когда мы под давлением, мы часто хотим выступить лучше и пытаемся контролировать каждое действие, чтобы улучшить результат. В результате мы его ухудшаем.
В баскетболе понятие «бессознательный» применяется к атакующему, который не может промазать.
Звезда «Сан-Антонио Сперс» Тим Данкан сказал: «Когда ты останавливаешься на раздумья, ты проигрываешь».
Великий хореограф Джордж Баланчин убеждал своих танцоров: «Не думай, делай».
Когда мы под давлением, когда хотим показать себя с лучшей стороны, мы, наоборот, зачастую пытаемся контролировать себя так, что это ухудшает результат.
Так что мы можем сделать? Зная про это повышенное внимание, как нам убедиться, что мы будем на пике?
История № 9Когда сумела избавиться от улик
regina пошла на крайние меры
Списывать в школе не любила, мой максимум — даты на контрольных по истории, химия — я в ней вообще не разбираюсь — и формулы по физике. И то, последнее — скорее подсказка, задачу все равно надо было решать самой. Но в девятом классе я люто списала последний в году экзамен по математике. Заранее знала, какой вариант из задачника нам дадут, и подготовила ответы. Сидела на первой парте, учительница меня спалила, спросила, что у меня там. Я сказала «ничего» и сожрала свою крошечную шпору прямо при ней. Это видел весь класс, история получилась эпичная.
В универе уже списывала нещадно, всегда готовила шпаргалки, даже когда появился Айфон, с которого можно было списать. Шпора — по сути, маленький конспект — помогала повторить и структурировать главное. Делала такие записи на листочках не больше 5 × 5 см, по паре вопросов на каждом.
На третьем и четвертом курсах разбивали билеты между ребятами с кафедры, каждый готовил по паре вопросов, старались выбирать те, в которых лучше всего шаришь. Но если пары прогуливал и в предмете ноль, то и шпора не поможет.
«Какая разница, что будет через пять лет?»
Юлия Подерамова, сын Марк, 13 лет
— Когда ребенок маленький, его можно замотивировать, сделав ему что-то приятное. Дашь деньги в копилку — и он прочитает несколько лишних страниц.
Сейчас даже смешно об этом вспоминать. Сын говорит: «Мне ничего не надо, у меня и так все есть». Пытаешься его вдохновить, увлечь чужим примером: «А почему я должен быть на кого-то похож? Он — это он, а я — это я». Объясняешь, что надо трудиться ради своего будущего: «Я тогда лучше жить вообще не буду или стану бездомным, тебе-то что». Вот до таких ответов у нас доходило. Это, конечно, не всерьез, а чтобы от него отстали.
Сын может целый день просидеть в компьютере, а уроки оставить на последние полчаса перед сном и, конечно, их не сделать. В итоге в 11 я иду ему помогать. Ну почему нельзя сначала скинуть «домашку», чтобы она над тобой не висела, а потом уж играть? Я кричала, ругалась, но без толку. В какой-то момент сдалась. Времени 10 вечера, я спать хочу, говорю: «Твои уроки — твои проблемы, решай их сам». Как ни странно, он встал с утра и все-таки сделал все.
Мне кажется, школа тоже должна мотивировать, но она этого не делает. Буквально на днях у ребенка был урок истории, к которому я помогала ему готовиться. Ему до четверки не хватало какой-то сотой доли балла. Но учитель не счел, что оценка спорная, и не стал спрашивать. Сын пришел расстроенный, мне было его очень жалко. Ведь он по собственной инициативе решил исправить оценку. Ну вызови ты человека, видишь — он выучил, руку тянет? Но нет, учителю все равно.
При этом сын профессионально занимается плаванием, три раза в неделю тренировки в 6 утра, и он плачет, если пропустит. А в школу идти не желает. Тут уже вопросы к учителям. Что случилось? Раньше такого не было. Только в последний год.
Мои личные ощущения — от неприятия, негодования, возмущения до полной потери контроля над собой, когда я срываюсь на крик. «Как ты не понимаешь, я же из-за тебя переживаю, ради тебя стараюсь!»
Потом понимаешь свою ошибку. Это уже не ребенок, которого можно взять за руку и повести за собой, а отдельный, самостоятельный парень. И договориться можно, только если вы на равных. Твой ребенок должен почувствовать себя взрослым, а для этого нужно перестать давить на него: «Ты должен, должен, должен».
Взрослость — это когда понимаешь связь между причиной и результатом. И проблема в том, что для Марка в учебе ее нет. В спорте результат всегда нагляден. Тренируешься-тренируешься, замерили время — оп, секундомер показал, что ты дистанцию проплыл на секунду быстрее. Значит, не зря трудился. А школа — это бег на долгую дистанцию, и ты забываешь, зачем бежишь. Какая разница, что будет через пять лет? Ну, поступишь в вуз, а там снова учиться? Не самая увлекательная перспектива.
Поэтому будущее для них — это какая-то неприятная абстракция. Понимание должно созреть само.
Недавно был такой случай. Сын готовился к уроку языкознания — а он скорее математического склада и не понимает, зачем вообще нужны гуманитарные предметы: «Я же не собираюсь быть переводчиком». И тут я ему привела знаменитый пример про глокую куздру, которая штеко будланула бокра и кудрячит бокренка. Он спросил, не на белорусском ли это
«Неважно, — говорю, — на каком языке, главное, что ни одного слова непонятно, а смысл ясен. И ты еще откуда-то знаешь, что это ближе к славянскому языку
Почему? Вот языкознание как раз и дает ответ на эти вопросы». Молчит. Чувствую, зацепило. Увидел логику.
Подростки вообще прагматики. Им нужно все время отвечать на вопрос: «Зачем это именно мне, именно сейчас». Мы с мужем решили, что нужно Марка побольше включать в материальную жизнь, чтобы он вышел из своего пузыря и спустился на землю. Сколько стоит телефон? Сколько я потратила в магазине? Сколько мы с папой должны зарабатывать, чтобы у каждого из вас троих была отдельная комната? Постепенно сын начинает понимать финансовую сторону жизни, даже ворчит иногда на младшего брата, что, дескать, тот — транжира.
Следующий шаг — попытаться показать не абстрактную, а конкретную связь между его сегодняшней учебой и будущим материальным благополучием. Мы постепенно подходим к этому.